Сверхсрочка

В январе городская газета познакомила читателей со своим новым автором. Олег Александрович Ветошкин предложил для публикации рукопись — грустную историю о безграничной преданности и любви четвероногого питомца к человеку и о том, как люди платят за эту верность, в своем зле и жестокости теряя человеческое обличье. Рассказ «Черныш» был принят читателями тепло. Многие звонили, благодарили за хорошую публикацию, интересовались, когда будет продолжение (рассказ выходил в двух номерах).

Олег Александрович предложил к рассмотрению еще одну свою рукопись. Рассказ «Сверхсрочка» автобиографичен. Ветошкин, как участник событий, рассказывает о Чеченской войне, на официальном языке ее называли «контртеррористическая операция», «ликвидация вооруженных бандформирований». Но для тех, кто прошел Чечню, — это была настоящая война, потому что там гибли люди — их военные товарищи, молодые ребята срочной службы, угодившие в смертельное пекло.

Рассказ автор посвятил памяти своей матери Ветошкиной Надежды Алексеевны и выразил просьбу опубликовать рукопись ко Дню защитника Отечества. Сегодня знакомим читателей с первой частью.

ОТ АВТОРА. Этот рассказ я решил написать по просьбе близких мне людей. Прошло более двадцати лет, как закончилась Первая Чеченская война. Сегодня Чечня — это мирная, процветающая рес-публика, входящая в состав Российской Федерации. Грозный отстроили, возродили футбольную команду, открываются курорты. В республику пришел мир, и сегодня про ту войну многие хотят забыть.

А значит, забыть и тех, кто честно выполнял свой долг перед страной. Кто-то попал туда по призыву, а были и те, кто добровольно пошел служить, не желая отсиживаться дома, пока твою страну пытаются разорвать на части. В этом рассказе названы имена тех, кто сложил свои головы в современной битве за Кавказ. И если этот рассказ прочтут их родные, надеюсь, им отрадно будет знать, что их сыновей помнят и чтут.

ВЫБОР

Шел 1995-й. Время неуютное, давящее. Я тогда работал на шахте. Правда, денег за это не платили. Обещали, да. Якобы какие-то злые силы денег не дают, поэтому платить нечем. Шахта расплачивалась с нами натуральными товарами, типа курток из кожзаменителя, и остальной дребеденью, которую сам бы никогда не купил. Хорошо, хоть не углем. Иногда привозили продукты, и после смены работяги толкались в шахтовой столовой, чтоб взять в счет зарплаты какую-нибудь еду. Детей кормить надо, да и самим ноги не протянуть. Потом узнали, что нам продавали «гуманитарную помощь». В общем, скотство было полное.

Но это были так, мелкие трудности. Еще в детстве часто слышал от бабушки поговорку: «лишь бы войны не было», остальное для нее уже не представлялось чем-то страшным. Потому что войну она пережила ребенком, в двенадцать лет встала за токарный станок.

А у нас война была. Чеченская, непонятная, грязная. Телевидение передавало, как бы между делом, сколько российских военнослужащих погибло за прошедшие сутки, какие блестящие победы одерживали боевики. Либерасты купались в лучах славы, позоря нашу страну. Они с видом знатоков заявляли, что наша армия может разве что на своих минах подрываться, да в плен сдаваться целыми ротами.

Позже мне стало понятно, отчего по главному каналу страны «смакуют» смерть наших ребят. Конечно, все зависит от «хозяина». Тогда там заправлял Березовский. Он запустил свои поганые щупальца всюду, где было можно.

Мой старший брат уже год, как воевал в Чечне, поступив на службу по контракту. В общем, в декабре 1995 года, в день когда мне исполнилось 29 лет, я уволился с работы и пришел в военкомат. Комиссию прошел в тот же день. Ближайшая команда набиралась в Таджикистан. Военкому я сказал, что буду ждать набора в Чечню. Отписал письмо брату. Мол, скоро, может, пересечемся. Он попросил подождать. Написал, что скоро приедет в отпуск, а обратно вместе поедем, прямо к нему в отряд.

Маму и бабушку пришлось ставить перед фактом, что меняю гражданскую профессию на военную. Конечно, мы с братом напропалую врали, что он служит под Ростовом, ремонтирует автомобили, и я еду туда же. Мол, тем, кто служит, в институт без экзаменов можно поступать. Может, они и верили, а может, понимали, что в нашем болоте проще спиться, сколоться или быть зарезанным вечером просто так, потому что какому-нибудь малолетнему отморозку захочется первый срок на зоне отбыть по «правильной» статье.

Как бы то ни было, в апреле приехал Сергей. Я взял свои документы из военкомата, и мы отправились на службу.

Служил Сергей в спецназе ГРУ. Понятное дело, что я мандражировал. Куда замахнулся! Поэтому спецподготовку мы начали уже в поезде. Сергей рассказывал про тактику и стратегию разведгруппы, способы маскировки и обнаружения противника… Много чего.

Под вечер 28-го апреля прибыли на Ханкалу (военный аэродром в пригороде Грозного). Там базировался 173-й отряд 22-й бригады спецназа ГРУ. Познакомились с парнями. Быстренько организовали стол. Сергей отправился в штаб, доложить о прибытии. Вернувшись, объявил, что на завтра у меня назначены «смотрины» — проверка моих ТТХ (тактико-технических характеристик). Кросс на 5 километров в бронежилете и полном боекомплекте, затем прохождение полосы препятствий с поражением мишеней. Автомат и пулемет я знал довольно прилично, а вот подствольный гранатомет и РПГ типа «Муха» придется держать в руках первый раз. Да и боевые гранаты не просто из окопа выбросить, еще и попасть ими куда нужно.

Обучать меня стали прямо за праздничным столом. Парни вытащили из под кроватей такой арсенал, что у меня глаза разбежались! Начали по ходу праздника объяснять, как тут что стреляет. До сих пор со смехом вижу себя со стороны. Сижу, захмелевший, на коленях ВССка (я из нее не то что никогда не стрелял, а видел-то впервые), в левой руке — мина МОН-50, в правой — автомат с подствольником. И бесконечный поток информации:

- Гранату вставляешь до щелчка…

- Используем универсальный взрыватель…

- Ни в коем случае не стреляй с плеча, «отсушишь»…

- Прицел всегда держи на «П»…

- Сразу учись стрелять «двойками».

В общем, к трем часам ночи я уже «все знал».

Утро началось довольно весело. Саня Сыч и Рустам Идаитов где-то «накосячили». Комбата с утра поставили в известность, и в качестве «по-ощрения» отрабатывала вся рота кроссом по взлетной полосе. А мне что? У меня все равно этот кросс зачетом на аттестацию получился. Хоть не скучно было. Удивился мощи «контрактников». Всю ночь не спали, жили своей жизнью, а на кроссе тащили на себе пацанов-срочников. Потому что не положено своих бросать.

«БАМУТСКИЙ ВЫХОД»

А дальше все получилось обыденно. Полосу я прошел хорошо, после — в штаб, оформлять документы. Получение и пристрелка оружия, введение в штат. Боевой выход ожидался в ближайшие дни, поэтому все делалось без раскачки. Набирая себе вооружение, я от жадности добавил глушитель и НСПУ (ночной прицел, весит 2,2 кг). А все остальное — практически стандарт для спецназа: 12 снаряженных магазинов, плюс 1000 патронов, 10 гранат, мина ПОМС, РПГ «Муха», радиостанция. У всех свои варианты боевой укладки.

Итак, 3 мая наш отряд выдвинулся на боевое задание. Потом мы его будем называть «Бамутским выходом». Вернулся отряд только спустя две недели. С победами и с потерями.

Уже к обеду этого дня я первый раз услышал, как свистит пуля. Стреляли по нам из бесшумного оружия. Двигаемся на головном БТРе. Что-то рассекает воздух. Оборачиваюсь с неким вопросом к брательнику.

Отвечает: — С глушителем стреляет.

Спрашиваю: — А что мы не отвечаем?

- Куда отвечать? По зеленке шмалять, в пустую патроны тратить. У нас другие дела есть.

Из зеленки по нам продолжали стрелять.

Предлагаю: — Может хоть с БТРа слезть, и под его прикрытием открытый участок пройти.

Отвечает: — И сколько времени потеряем?

Но все-таки по рации оповещаем двигающуюся за нами колонну, что справа работает снайпер. Вижу, как нехотя все переползают на левые борта машин, на весу проходим открытый участок.

- А что с этим стрелком? Так и будет сидеть там, как в тире?

- Уже доложили кому надо, не наша забота.

Потом узнаю: пехотинцы накрыли тот лесок из минометов и хорошенько зачистили. Троих духов положили, одного раненого в плен взяли.

Вечером добрались до села N. Отрезаем его от гор. По замыслу командования, спецназ и разведка броском блокирует село от баз боевиков в горах, основная армейская группировка подходит с равнины и выдавливает «незаконные вооруженные формирования» из теплых постелек. Те бегут в горы, а там уже мы. В общем, как-то так.

Объезжаем окраину села. Замечаю, как возле сарайчика в крайнем доме стоит на колене пацан лет десяти, рядом с ним жирная тетка (мать, наверное). Пацан целится в нас из автомата. Дает очередь. Семейка Гавс прячется за угол дома. У меня опять вопрос, почему бы нам не разнести этот дом в щебень? Отвечают: — Вони потом не оберешься. Скажут, что мирных жителей ни за что убили.

Ладно, готовим позиции. С наступлением темноты одна группа уходит в засаду перекрывать дорогу, ведущую из села в горы. Спустя час там начинается бой. Получилось, что группа лоб в лоб столкнулась с боевиками на ночной дороге. Головной дозор с ходу вступил в бой. Бой был скоротечным. К сожалению, у нас смертельное ранение получил парень из Буденновска.

В три минуты в составе резервной группы выдвигаемся в сторону боя. Встречаемся в лесу. Парня положили на плащ-палатку. Он уже скончался. По очереди несем парнишку, меняя друг друга, его друг-земляк палатку несет не меняясь, слезы льются градом из его глаз. Но молчит. Волю чувствам дает только в лагере. Дали стакан водки. Всю ночь просидел рядом с телом друга.

На рассвете вернулись на место боя, в суматохе один боец потерял ночной бинокль. Обследовали место ночной стычки, по следам понятно: боевики тоже понесли потери. Много крови. Вскрытые упаковки бинтов, но неиспользованные, видать, уже не понадобились. Бинокль не нашли. Командир группы получил нагоняй в нецензурном эквиваленте.

Готовим площадку для встречи «вертушки». Погибшего парня нужно отправлять домой. Занимаем круговую оборону, прочесываем местность (минимум 400 метров, чтобы из РПГ до вертолета не достали).

Меня вызывает Бугор, так мы звали замкомбата. На этом боевом выходе он командир отряда. Показывает: под горой «мирный чабан» на лошади пасет трех баранов. такая тактика наблюдения. Как только в местность прибывает какое-нибудь подразделение, его сразу окружают «пастухи».

Спрашивает: — Достанешь?

У меня автомат с глушителем, патрон, естественно, УС (уменьшений силы). Гарантированно поразить можно до 150 метров, до «мишени» — метров 800. Честно говорю:

- Нет, с СВД достану без проблем.

- С СВД нельзя, тихо надо.

Ладно, думаю, если не попробуешь, потом всю жизнь жалеть будешь. Прицельную планку на 800, поправку на ветер. Выстрел. Пуля поднимает пыль в паре метров от «чабана». Тот, пришпорив коня, уматывает за кусты. Бараны провожают взглядами своего предводителя. Надеюсь, он попробует их потом увести. Занимаюсь дальнейшими делами, краем глаза наблюдаю за стадом.

Встречаем «вертушку». Прилетел комбат. Пообщался с командирами, с нами. Попрощались с погибшим, загрузили в вертолет. Место посадки прикрывает сверху пара «двадцатьчетверок». Наши позиции занимают подошедшие пехотинцы, мы собираемся и делаем рывок на 10 км, отсекая от гор следующее село.

Так проходит еще несколько дней. Отсекаем очередное село, подходит пехота, танки, артиллерия. Духи заранее уходят в горы, оставляя нам фугасы. Короче, опаздываем. Так себе тактика.

В один день поступает команда выдвинуться подгруппой в село N, для досмотра дома какого-то полевого командира. Прибываем на место, там уже десантники. Вливаемся в дружный коллектив, собираем в пакеты образцы почерков, фотографии, вещи, на которых могут быть отпечатки. Десантура находит в сарае «зиндан», над дверью надпись «Для русских свиней». Поднимаемся на второй этаж. В одной из комнат на стене висит гитара. Как-то странно. Нет ощущения того, что дом покидали в спешке, а гитару почему-то оставили. Парнишка-десантник потирает руки — хороший трофей! Снимает гитару со стены. Щелчок. Из под кровати выкатывается граната Ф-1, «лимонка». У нас где-то три секунды.

Не знаю, у кого как, а для меня во время серьезной опасности время замедляется, начинаю видеть себя со стороны. Я начинаю отдавать команды своему телу, сверху оцениваю ситуацию. Времени для принятия правильного решения мне хватает вполне. Так было, когда я летел в обрыв на мотоцикле, и когда меня чуть не затянуло под хвостовой барабан конвейера в шахте.

Так и в этот раз. В дверях образовалась «пробка». Пацаны втроем протискиваются в коридор. В комнате два окна. Дальнее открыто, но занавешено длинными портьерами. Можно запутаться. Ближнее закрыто, створки открываются наружу. Вышибаю плечом ближнее окно. Падаю со второго этажа в кусты. Взрыв. Успел. Резкая боль в правом плечевом суставе. Вывих. Пацаны тоже успели выскочить из комнаты. Ходят оглушенные, орут что-то друг другу, курят. Плечо болит, давит разгрузка. Регулирую ремень, чтобы рука лежала на автомате, как на «косынке».

Седьмого мая становимся под селом Грушевое. Бронегруппа и резервная разведгруппа остаются в предгорье. Мы занимаем высоту на отроге горного хребта. С нами артнаводчик. Намечается заварушка. Окопаться невозможно, под десятисантиметровым слоем земли находится скальный грунт. Втискиваемся в природные углубления, обкладываемся камнями. Смысла своего сидения почти на открытой местности не понимаем. Это работа пехоты. У разведки и другие дела найдутся.

Всю ночь на противоположной стороне горной гряды передвигается техника, в том числе гусеничная. Иногда долетает чужая речь. Возмущению нашему нет предела. Что за наглость! На рассвете, посоветовавшись с командиром, выдвигаемся впятером на разведку. Сергей, мой брат (командир подгруппы), Боря Яровой, Саня Сычев, Рустам Идаитов и я.

Спустившись с другой стороны хребта, оказываемся в речной пойме. Прямо под скалами протекает речка, на другой стороне проходит дорога. Над дорогой нависает обрыв высотой метра четыре. Забираемся, осматриваемся. Место для засады хорошее. Принимается решение ожидать на этом месте до восхода солнца. В глубине леса слышно движение техники. Кто его знает, может, и наши. Ждем. Солнце уже взошло, нужно уходить, если обнаружат, закидают минами. Или окружат, отсекут от своих.

Кажется, в последний момент слышен звук мотора. Точно, из леса выскакивает 469-й УАЗик. На лобовом стекле чеченский флажок. Команда «К бою!». Подпускаем ближе, вдруг все-таки свои? Нет, в машине сидят бородатые мужики. Зеленые береты.

Брат отдает команду:

- Огонь!!!

Снова то чувство, когда видишь себя со стороны. «Нагружаем» УАЗик с пяти стволов. Эх, пулемет бы! Водила струхнул, и решил зачем-то выпрыгнуть из машины. Как только он высунулся в дверь, ему снесло полчерепа. Остальное выпускаем по салону. Кончился магазин. Перезарядка. Из дальней от нас двери выскочил дух и, скрываясь за машиной, отстреливается. Вижу только ствол его автомата. В магазине у меня бронебойно-зажигательные. Луплю прямо через машину. Есть. Свалился, как куль. Тишина.

Ищу глазами Сергея, он был на правом фланге, я — на левом. Из уголка рта у него течет кровь.

- Олежка, меня зацепило.

Я ему: — Все, быстро уходим!

Пуля вошла ему в грудь, оторвала легкое от бронхов и вышла под мышкой. А нам до врача километров пять по горам.

Сергей, чуть очухавшись, командует: — Приступить к досмотру!

Я выдвигаюсь ближе к лесу, откуда выскочил УАЗик, парни начинают собирать документы и оружие. В лесу взмывает ракета, раздается стрельба и крики. Духовская база оказалась в трехстах метрах от нас. Надо пошевеливаться. Команда на отход. Боря Яровой копается в багажнике. Подбегаю к нему. Глаза у меня округ-ляются. Автоматы в смазке, мины противотанковые, РПО «Шмель» штук пять, металли-ческий сейф. Не утащим. Баки у машины пробиты, бензин течет по земле. Поджигаю. Есть, хорошо занялось. Проскакиваем лесок, взвожу и кидаю ПОМС (мина самовзводящаяся, сама растяжки раскидывает). Кто за нами пойдет, может, и словит сюрприз. Успели перебраться через речку и затеряться в «зеленке».

Видим, как, окружив поляну, к месту боя стягиваются духи. Сергей хрипит, Боря забирает у него разгрузку. Стараемся уйти, себя не обнаружив. На склоне у нас шансов нет. Перестреляют, как в тире. Подтянулись БМП, УАЗ «буханка» и КамАЗ с духами. Человек под 70. Упорно лезут к горящему УАЗу. Мощный взрыв. От автомобиля остается одна рама. Спустя секунд десять раздается второй взрыв. Сработала моя мина. Внизу все замерли. Лежат, осматриваются, как бы еще что не рвануло. Мы за это время поднялись на гребень горы, и тут Саня Сыч задевает растяжку нашей же сигнальной мины. Вверх со свистом летят ракеты.

Все, нас засекли. Слышим, взвыли, как индейцы. Мстить хотят. Скатываемся по обратному склону. Добираемся до своей группы. На хвосте тащим за собой целый чеченский отряд. Бодаться на открытой местности с превосходящими силами смысла нет. Артнаводчик быстренько закидывает своим наши координаты. Отойдем, когда духи зайдут на наши позиции, их накроют ГРАДами.

Сергею все хуже, его рвет кровью. Вся правая сторона от шеи до ботинка почернела от крови. А мы ему даже перевязку не успеваем сделать. И спускаться с гор еще километра два. Там должны на броне подхватить свои. Добрались до низа. Вроде сильно не прятались, но застали врасплох чабана-наблюдателя. Пытается удрать. Боря вдогонку влепил ему прямо в затылок. Видим наш БТР. Даем зеленую ракету. Заметили. Несемся через поле к своим. Из зеленки показываются духи. Группа огневой поддержки накрывает их огнем из БМП и БТРов. На базе доктор быстро накладывает Сергею повязку. Тот уже совсем плох. Решено немедленно везти его в штаб группировки, он находится километрах в десяти. Там же есть дежурный вертолет.

Прощаемся с братом. Он почему-то настаивает, чтобы я с ним не ехал. Ладно, не буду волновать.

- Маме ничего не говори.

- Не волнуйся, езжай уже, все нормально будет…

Все, Сергея увозят. Отхожу в сторону. Даже близко не подпускаю мысли, что врачи не смогут вытащить брата. Но слезы все равно душат, в горле ком. Пацаны понимают, не подходят.

Минут через десять вроде продышался. Осматриваем трофеи. Оружие — ладно, самое главное — полевая сумка и документы. Интересно, кого же мы взяли? Главный был в полковничьих погонах, с нашивками МО РФ. Матерый, мразь. Не боялся в такой форме ходить. Охрана у него была из БОРЗС. Это чеченский спецназ. На зеленых беретах — сидячий волк, воющий в небо. Это их знак. Никому больше нельзя носить. Мы взяли четыре берета.

Смотрим документы. Списки отрядов. Ведомости по зарплате. Карты с нанесением позиций духовских укрепрайонов. Бугор быстро забирает от нас документы: много будете знать, скоро состаритесь. Обижаемся. Разведке нужно много знать. Вечером прилетает комбат с начштаба. Грузят трофеи, документы. Благодарят за хорошую службу. Мы довольные.

На следующий день снова в горы. Накануне вечером отмечаем праздник 9 Мая. Комбат, когда прилетал, оставил нам ящик. Сидим, разговариваем. В отряде две подготовленные разведгруппы. Но на этом выходе получается, что всегда первая идет наша группа. Удача солдатская не вечна, рано или поздно нарвешься на мину или на засаду. Поэтому договариваемся меняться через день. Поручик, старший второго головного дозора, доволен. Парень настоящий РЭКС (разведчик экстра-класса — это на нашем сленге), а его оставляют в резерве. Обидно.

Договорились, завтра мы все-таки отводим группу Поручика на точку в горы, так как сами там уже все знаем. Они нам за это достают две бутылки шампанского. Все по-честному. Мне пить не хочется, ушел в ночной дозор. Подошло время, меня никто не меняет. Пацаны после принятого уснули, не могут проснуться. Да, пофиг. Нет сна. Группы поднимаются до рассвета. Боре Яровому стыдно, что проспал и меня не сменил.

Предлагает: — Олег, ты поспи с полчаса, пока мы собираемся.

Прилег и провалился как в вату, сказался постоянный недосып. Группа ушла без меня. Просыпаюсь от того, что меня толкает Костя Смирнов, командир группы. Понимаю: что-то случилось. На дневке молчаливая суета. Весь наш головной дозор — Боря Яровой, Рустам Идаитов и Саня Сычев — подорвался на мине…

служу россии!

Вечером Бугра вызывают на встречу с командующим группировкой. Я при нем, типа, телохранителем. Всегда держался подальше от начальства. Но тут в приказном порядке. Берегут. Командующий хочет поблагодарить нас за удачную операцию, представляют одного меня. Генерал в приподнятом настроении: — Ты их один, что ли, укатал?

Бугор ему вполголоса: — Пятеро их было. Его брат с тяжелым ранением в госпитале, трое других сегодня на рассвете погибли…

Генерал мрачнеет, жмет руку: — Спасибо вам! Держись, парень.

- Служу России!

Документы, что мы взяли на засаде, ценности оказались неимоверной. Фронт на два дня встал, произошла перегруппировка, все указанные на духовских картах укрепрайоны разнесли артиллерией в пыль. Прятаться и отсиживаться боевикам стало просто негде и не на что. В УАЗике, который мы уничтожили, был арабский эмиссар. Во взорванной машине находился сейф, в нем — огромная сумма денег в американской валюте. Так что денежный поток был перекрыт…

И гнали мы их потом лихим аллюром. Бамут они оставили почти без боя. Как всегда, удрали в Грузию. А нам туда нельзя…

Брата выписали через три недели. Еще два месяца мы мотались по Чечне — то обес-печивали обмен пленными, то переговоры с бандитами. Во время Бамутской операции они понесли большие потери и запросили «перемирие», за время которого успели перегруппироваться. Президент Российской Федерации через телевизор угрожал собственной армии, мол, каждый выстрел со стороны федералов будет проверяться военной прокуратурой. Бандиты посмеивались и стянули в Грозный целую армию. Очень дорогую цену заплатила Россия за эти заигрывания. Сотни наших парней погибли в августе 1996-го в Грозном.

Нас с братом эта бойня обошла стороной. 17 июля, когда мы спешили на выручку морпехам, под селом Гойское наш БТР подорвался на фугасе. Погиб еще один мой друг — Сергей Панов, водитель нашего бэтэ-эра. А у нас — тяжелые ранения. Почти полгода на костылях. К тому времени как с братом восстановились, война уже закончилась, и мы начали учиться жить мирной жизнью.