Честь имею!

День защитника Отечества в доме Проциковых — семейный праздник. Глава семейства Леонид Петрович, подполковник в отставке, — из династии военных, сам участник боевых действий в Афганистане и Чечне, и сегодня продолжает служить Отечеству: занимается военно-патриотическим воспитанием подрастающего поколения.

НАГРАДЫ ЗА МУЖЕСТВО

«Жизнь — родине, душу — Богу, честь — себе» — девиз русских офицеров для Леонида Процикова не просто слова. У него за плечами 33 года военной службы. Этот путь он начал в 1968 году, когда поступил в Челябинское высшее военное автомобильное училище. Сразу после окончания попал в Польшу. В двадцать два года стал командиром взвода 90-й гвардейской танковой дивизии. За два года поднялся до старшего инженера рембатальона, в котором обслуживалось 300 танков, две с половиной тысячи автомобилей.

В 1973 году его перевели в Туркестанский военный округ, в город Термез. Сам попросился: там поднимали целину, хотел быть причастным к большому для всей страны делу. Военные иногда выручали целинников. Один раз Проциков спас 20 человек, попавших в снежный плен во время урагана. За проявленное мужество был удостоен одной из самых высоких наград того времени — орденом «Знак Почета». Это была первая награда. Сейчас у Леонида Петровича вся грудь в орденах и медалях. Среди них — орден Красной Звезды, его получил в Афганистане.

«Попали в засаду. Это была обычная поездка, — вспоминает Леонид Петрович. — Перед дорогой проинструктировал личный состав. В случае засады первая машина занимает оборону впереди, последняя — сзади. И там, и там сектор обстрела 30-40 градусов. Вторая машина занимает оборону слева — 30 градусов, третья машина — оборона справа, тоже 30 градусов. То есть круговая оборона. Так и произошло. Если я, как командир, этого не скажу, все вывалятся из кабин и начнут стрелять, куда попало. Тогда гибели не миновать. То есть я сделал то, что должен был сделать. В засаде, самое многое, нужно продержаться 5-7 минут. За это время хоть один сбой — никого не останется в живых. Но все вышли из того боя целыми и невредимыми».

Есть на военном кителе подполковника и знак в виде креста. «Это за участие в боевых действиях на Кавказе», — пояснил наш собеседник. Так корреспонденты газеты узнали об еще одном периоде военно-боевой биографии Леонида Петровича.

ВОЕННАЯ ДИНАСТИЯ

Отец и дед Леонида Петровича тоже были военными. Память о них в его доме хранится свято.

«Дед по линии отца Трофим Яковлевич Проциков был полный Георгиевский кавалер — четыре креста. Я их помню. Но после смерти деда как в воду канули. Сделал дубликаты, — сетует Леонид Петрович. — Он был командиром полусотни атаманского полка. Участник трех войн: Империалистической, Гражданской и Великой Отечественной. На последней получил ранение, и его комиссовали.

Дед по линии матери Михаил Морозов тоже был казак, тоже офицер и тоже три войны прошел. Его репрессировали. У деда была именная шашка. И ее я помню. В руках держал. Учился рубить ей: весь огород подсолнухов снес. Мне объяснили, что так нельзя. Дед узнал и в сердцах шашку засунул в камышовую кровлю дома. Потом когда перестраивали крышу, нашел один и продал. Пытался искать, но бесполезно».

А вот награды отца, Петра Трофимовича, Леонид Проци-ков сберег. Орден Красной Звезды, орден Славы второй степени, орден Славы третьей степени… «Отец прошел всю войну: от первого дня до последнего. Был военным летчиком: сбил 11 вражеских самолетов, сам горел не раз, трижды был ранен. Один раз был разжалован. Под Керчью «взлетел» капитаном, «приземлился» старшиной, — рассказывает Леонид Петрович. — Отец мне поведал, почему так произошло. Его звену дали приказ бомбить вражеские окопы. Условный сигнал наших — красная и зеленая ракета. Это подглядели фашисты. И когда на них пошли наши «Илы», просигналили так. Самолеты развернулись в сторону своих. Не было взаимодействия между войсками. Отца хотели расстрелять, но разжаловали, отобрали все награды и отправили в штрафбат. Там он оба ордена Славы получил. Вернули назад после приказа Сталина, когда началось окружение Будапештской группировки».

АФГАН

В семейном архиве Процикова много вещей, которые хранят память о его службе. Одна из них — макет итальянской мины ТС-6. Его Леонид Петрович часто демонстрирует мальчишкам на занятиях по военной подготовке в лагере «Авиатор», в работе которого участвует каждое лето. «Италь-яшка», так по-свойски офицер называет мину, памятна ему по Афганистану. Тогда он на ней подорвался и был контужен.

«В Афганистане по дорогам мы передвигались автоколоннами или небольшими группами, — вспоминает Проциков. — А тут ехали двумя машинами. Я впереди. Решил посмотреть, успевают ли за мной. Вылез на подножку со стороны пассажира (это меня и спасло). В этот момент запоздало сзади машины взрывается «итальяшка» (они имели такую особенность). Взрыв захватывает перед машины, идущей сзади. Меня подбрасывает и кидает в обрыв, в какой-то ручей... И все, ничего не помню.

Очнулся, когда меня несли. Решил, что духи взяли в плен. Потянулся к пистолету, чтобы защищаться — руку отбросили. В следующий раз, когда пришел в себя, услышал русский мат. У своих!»

О боевых действиях в Афганистане Леонид Петрович рассказывает спокойно. Он был в числе тех, кто попал туда в декабре 1979-го. Служил в должности замкомандира полка по вооружению. «Мы все были там пацаны необстрелянные, без подготовки. Под обстрелом подняться во весь рост и пойти в атаку — не каждому дано. К этому надо готовить. И готовить много, — говорит офицер. — Когда первый раз наша колонна попала в засаду (обстрел со стороны кишлака шел), я замыкал колонну. Подъехал, бой уже шел. Все куда-то стреляют. Подходит БМД (боевая машина десанта), выходит из нее капитан, спрашивает: «С кем воюем?». Я говорю: «Еще не знаю. Только подъехал». Он взял трех солдат, двинулся в сторону огня. Ситуация была такая — здание с окнами, из них велся обстрел короткими очередями. Наши штурмуют. Кто-то хватает гранаты, бросает на крышу, которая с наклоном в сторону. И, конечно, они обратно покатились. Солдаты все побросали и убежали. Десантникам, которых учили, как надо воевать, взять этот дом ничего не стоило.

Вот некоторые рассуждают: не нужна тупая муштра солдат в армии. А я говорю — нужна, чтобы они в таких боевых ситуациях выжили и вернулись домой».

«Когда мы вошли в Афган, форма офицера была ПШ, погоны, петлицы, фуражка, кокарда на фуражке. Красиво! Только все это не для войны, — в первые дни столько офицеров полегло! Зачем снайперу думать, если все в панамах, один — в фуражке? Сняли фуражки. Потом еще проанализировали: у всех убитых офицеров выстрелы были в районе груди. Это снайпер целился в медную пряжку портупеи. Так и переоделись офицеры. У себя я пришел к чему? Одевал солдат в афганскую форму. Из простыни накручивали чалму. Номера машин замазывали глиной. И все проезжали мимо опасных участков: «свои» едут».

Прерываю воспоминания Леонида Петровича вопросом: «Было время, когда об Афганской войне по-всякому отзывались. А вы что о ней думаете?».

«Нам говорили, что так и должно быть: выполняем договор о взаимопомощи, — отвечает подполковник. — Поставили задачи: «армия Афганистана ведет упорные бои с Пакистаном и Ираном на два фронта. 4-я и 14-я танковые дивизии бьются уже в окружении, мы обязаны оказать им помощь». А на деле у них был военный переворот. Раньше об этом умалчивалось. Нам даже не хотели записывать в личном деле, что мы воевали. Нигде в документах даже слова «Афганистан» не было».