Наш Николай Семёнович

КОГДА -ТО в педагогике был распространен прием: перед человеком прямо ставился вопрос: «Кого бы он взял себе в пример?». Можно иронизировать над такой наивной прямотой, но вся жизнь человека — это непрерывная череда встреч и расставаний. Чаще мимолетных встреч, но обязательно и судьбоносной.

Для меня такой оказалась встреча с Николаем Семеновичем Щибраевым, тогда ректором Куйбышевского сельскохозяйственного института. Хотя первая встреча, если можно ее так назвать, была вполне формальной и ничего не предвещала. Он тогда выступил перед нами, первокурсниками. Речь ректора на меня — великовозрастного студента (на десять лет старше однокурсников) не произвела особого впечатления. Правильная речь советского администратора с нотками теплого поздравления. Из моего личного дела в институте скоро раскопали, что на службе я был секретарем комсомольской организации дивизиона, совмещая ее со службой старшины мотористов, и сразу же привлекли, загрузили. На третьем курсе меня избрали заместителем председателя студенческого профкома института, а на четвертом — председателем. Такие обязанности невольно приближали меня к ректору, основные студенческие проблемы решал только он. Вот тогда-то я увидел ошибочность студенческих суждений: ходили разговоры, что ректор строг и готов отчислить из института за любое пустячное нарушение. За внешней строгостью и неприступностью оказался очень терпеливый, внимательный человек и весьма снисходительный к заскокам молодежи. И отчисления в вузе были очень редки, когда иного выхода нет.

На нашем курсе был паренек — спортсмен и гуляка. На учебу ему времени не оставалось. За «неуспеваемость» комсомольская организация неоднократно подавала его на отчисление, но ректор дал ему доучиться. И оказался прав: из парня сложился хороший инженер, директор крупного совхоза, руководитель района. Николай Семенович обладал редкой прозорливостью.

ИНСТИТУТ испытывал острую нехватку мест в общежитиях. Три старых корпуса на месте нынешней поселковой поликлиники были переполнены. В годы войны в них была фабрика, и ее станки растрясли стены. Внутри здания были стянуты стальными балками, как потроха парохода. Первые этажи были заняты столовой, в других — частично поликлиникой и швейной мастерской. Все знали правило: женился в студенчестве, уходи на частную квартиру. Старшекурсник мехфака жил с женой-студенткой и маленьким сыном в полугнилом бараке на месте нынешней Транспортной улицы. Ребенок болел, и после получения очередного отказа в жилье он положил пакет с сыном на стол ректору и шмыгнул в дверь. Пока его возвращали, Николай Семенович успел произвести еще одно переуплотнение и вселить строптивца. И никаких счетов с ним не сводил. Позже я понял, что ему нравились такие несгибаемые, кто не боялись его показной строгости. Сын своего времени, он ценил сильных, стойких. Через два десятка лет мальчуган из пакета на ректорском столе был дипломником нашей кафедры. Потомственность поколений!

В те годы только зарождались студенческие отряды. Ректорат и деканаты поддерживали и направляли на эту работу. Впрочем, студенты рвались в отряды, и не только ради заработка. Мы понимали, что это досрочное знакомство с будущими нашими производствами. Наш институт формировал отряды по профилям факультетов. Вместе с отрядом механизаторов из студентов четвертого курса увязались и мы с другом, второкурсники. Наши отряды уезжали на целинные земли Кустанайской области Казахстана. На станцию Советы провожать студентов приехал Николай Семенович. В ожидании поезда мы расположились внизу, он стоял на железнодорожной насыпи. Его фигура на фоне неба, плащ на ветру, взволнованная речь была полна беспокойства за каждого. Все понимали, что нас ждут трудности, но каковы они еще предстояло узнать. Узнали… Мы, механизаторы, проработали в совхозах Казахстана на тракторах и комбайнах до октября.

Тогда там еще не было мастерских и других мощностей ремонта и обслуживания. Весь «технический сервис» в поле — «на коленке» неопытного студента. Однако память о бесконечно длинных гонах на пахоте осталась на всю жизнь. И как засыпал на ходу, работали сутками, и как, проснувшись, возвращался по пропаханной борозде…

Когда в области впервые подводили итоги работы студенческих отрядов, наш вуз занял первое место. Призы и подарки вузу принимали секретарь комитета комсомола Н. Севрюгин и я, председатель профкома. Их бы следовало вручать ректору Николаю Семеновичу Щибраеву.

ПРОШЛИ годы студенческой жизни. Я успешно защитил дипломный проект. По просьбе вуза министерство распределило меня на работу по месту жительства родителей, в Оренбургскую область. Я уже семейный, у нас растет двухлетняя доченька. В предвыпускном угаре я бегал по службам вуза с обходным листом и на входной внутренней лестнице агрофака встретил Николая Семеновича. Он поздравил меня, расспросил о семье, о работе и тут же предложил остаться в институте. Тогда удвоили набор на мехфаке и нужны были педагоги. Я знал, что с моими однокурсниками деканат вел такие переговоры, а здесь мне предложил сам ректор. Здесь же, на лестнице, он решил и мои хлопоты по устройству семьи. Так «одним движением руки» Николай Семенович перекроил мою жизнь, судьбу, будущее. Я полюбил преподавательское дело, ощутил в этом свое призвание и понял, какая удача его иметь.

Через пару лет работы ректорат направил меня в целевую аспирантуру в Саратовский институт механизации. Три года напряженной работы пролетели, и перед защитой диссертации подготовил ее автореферат. Его рассылают по профильным научно-исследовательским и учебным институтам в надежде получить отзыв о научной работе. Один экземпляр я надписал, как мог сердечнее, и подарил Николаю Семеновичу, не для отзыва, а как подтверждение, что он во мне не ошибся…

Когда после защиты мне пришлось разбирать документы для их отправки в ВАК (Высшая аттестационная комиссия), то с удивлением обнаружил краткий отзыв Николая Семеновича. А в нем (по памяти): «Я не разбираюсь в глубинах вашей науки, но я знаю этого человека и за него ручаюсь». Что тут говорить о чувствах? Это не административный отзыв, это поручительство отца за сына.

С ЧЕГО начинается вуз? Вуз начинается с набора, точнее — с отбора из толпы абитуриентов способных к учебе студентов. В первый год работы после защиты диссертации меня назначили руководить приемной комиссией. Мои предшественники выражали «соболезнование»: ректор дает «перцу», вплоть до швыряния в лицо личных дел абитуриентов. Про себя решил, что таких поводов ему не дам. Вместе с заместителем и другом Олегом Ярмоловичем проработали все приказы, инструкции, систему оборота документов. Работать с Николаем Семеновичем было приятно и поучительно. Он как-то без лишних слов умел показать, доволен ли нашей работой или… И только однажды, просматривая списки зачисленных в вуз, проворчал:

- Ты что, набрал на агрофак полкурса девчонок. А кто мешки на току будет таскать?

- Вторая половина, Николай Семенович.

Он только усмехнулся…

Мы совершили абсолютно честный набор и, как показало время — великолепный. Только по инженерному факультету в нем оказались: доктора наук — 2; кандидаты наук — 4; руководители районов — 3; директора предприятий — более 30, а из 25 выпускников, призванных в армию, — полковники и подполковники. На этом же курсе учился будущий ректор академии, доктор технических наук, профессор, автор более 50 изобретений. Я всегда знал, что честность не только нравственное понятие, она выгодна. Когда ныне иногда встречается, что в некоторых деловых кругах достаточен устный договор и по нему совершаются громадные товарно-денежные операции, понимаю, что эти люди знают цену честности и весомости слова…

У людей моего поколения сохранились в памяти странные общественно-политические события: политизация технологий.

Пленумы ЦК КПСС 1958 и позже 1962 годов обязали произвести массовую замену травопольной системы земледелия пропашной. Так ее можно условно назвать. В ней почти обязательно кроме кукурузы возделывались свекла и горох, «партийные культуры» по журналистской классификации того времени. Системы земледелия в каждой почвенно-климатической зоне свои и складывались веками. Открытие тогда первым секретарем ЦК КПСС Н. Хрущевым кукурузы несколько удивительно. Ведь все южные республики и области страны занимаются ее возделыванием сотни лет. Окружение Н. Хрущева не смогло или не хотело показать ему, что для перевода кукурузы-южанки в центральные районы страны, и даже северные, необходимы новые сорта.

Для этого требуется длительная селекционная работа на местах. Необходимо создать и запустить производство десятки новых типоразмеров машин, удобрения и средства защиты растений, производственные помещения с механизацией в них и др. И, возможно, самое главное, как его звали — «человеческий фактор». Человек вообще склонен к «инерции покоя», а сельский с его потомственным опытом — особенно. Однако Н. Хрущев не мог ждать, он обещал своим современникам застать коммунизм. В первые годы наспех засеяли миллионы гектаров и вырастили… конфуз. Мы, старшекурсники, поздней осенью, по грязи кукурузу в учхозе убирали так. Проректор раздал мешки по одному на двоих.

Продвигаясь парой между рядами, каждый со своей стороны обрывал не спелые, мокрые початки и швырял в мешок. Очистить поле от остатков растений можно было только рельсом, иных средств не было. Увы, кукурузе для созревания не хватило самарского лета.

Однако механизм был запущен, и по нормам того времени мудрые решения верхов должны иметь всенародную поддержку. В партийных предприятиях сельского хозяйства пошли разгромные собрания. С особой остротой разгрома – в научных и учебных заведениях, творцах травопольной системы. У нас, технарей, только статистов научно-партийного процесса, вызывало тревогу, что готовится разгром селекционной работы по травам. В клубе института партийное собрание с заданной «повесткой дня»: осуждение системы и ученых-травопольщиков. Стол президиума на возвышении сцены. В середине анфилады ученых — ректор. Нам жаль его, ведь он тоже травопольщик, позже получил авторство на некоторые травы. Очевидно, он решил сам вести собрание. Каково ему? Но вот рутинная часть прошла, и Николай Семенович встал, сверху вгляделся в замерший зал, словно видит его впервые, и голосом, интонацией, мимикой, не очень соответствующих трагизму момента, произносит: «А где тут наши подпольные травопольщики?» — и нарочито игриво за пояс подтягивает брюки. Те, кто мог понять, поняли — начинается интермедия проявления верноподданничества. Посыпались правильные речи с покаяниями — все строго по нормам того времени.

РЕКТОР института Николай Семенович Щибраев, с его авторитетом, дипломатической проницательностью, знанием жизни, умом и просто способностью сопереживать за человека и его дело сохранил ученых, никого не уволил. В том числе и тех, кто, по оценке «верхов», были особо одиозны: руководители отделов и кафедр. Тогда, чтобы защитить гонимых властью и конкурентами ученых, нужно было обладать не только независимым мышлением, но и большой смелостью.

Таким был наш Николай Семенович. Таким был мой РЕКТОР ...

Он родился 4 августа 1901 году в селе Царевщина под Куйбышевым, на берегу Волги. После окончания института был рекомендован в аспирантуру к академику П. Н. Константинову. После защиты диссертации (1937 год) — доцент и заведующий кафедрой растениеводства. В 1946 году — демобилизация из армии, до 1953 года — заведующий отделом сельского хозяйства Куйбышевскго обкома. Тринадцать лет работы ректором Кубышевского сельскохозяйственного института оставили неизгладимый след. Николай Семенович разменял жизнь на обучение и воспитание многих поколений специалистов сельского хозяйства. Сын своего века, он с достоинством прошел через все его испытания: нравственные, военные, научные, производственные, житейские. Это мы для него исчезли, а он будет с нами, пока жива память.