«Боевой санитар»

На советском ВМФ существовала строгая защитная система — антиаварийности: весь личный состав был обучен запасным специальностям. Они могли являться штатными или вообще не быть на корабле, либо действовал принцип взаимозамещаемости. Так, на первых днях первого года службы штатным мотористом я обнаружил себя в приказе как запасной «боевой санитар».

Штатных медиков у нас вообще не было, видно, молодым и здоровым они ни к чему. Со строгостью ВМФ, когда спрос за криво пришитую пуговицу или бирку к мешку противогаза, нас стали обучать. На первом занятии капитан медицинской службы, фельдшер базовой больнички, рассказал о важности нашего привлечения. На втором — раздали новые учебники санитаров, но кто-то пустил по рядам номер страницы, и все уставились в описание и рисунки женского организма. Мужское устройство нас не интересовало. К следующему занятию из учебников выдрали все о женщинах, и учебники утратили интерес к прекрасной половине, а мы — к оскопленным учебникам.

В установленное по графику время я должен был пойти на ночное дежурство в больницу базы — в помощь или на стажировку к штатному санитару. Доложил командиру и отправился на больничную «вахту». Капитан-фельдшер принял мой доклад и откомандировал к санитару. Начались уборочно-моечно-кипятильные заботы над медицинскими склянками. В назначенное время санитар вручил мне поднос, уставленный шприцами, лекарствами и другими стекляшками, и мы пошли лечить единственного лежачего больного.

Мордастый старшина скорее притворялся больным, чем болел. Тем не менее, лежал, а не служил. Он скинул с себя одеяло, приспустил с одной стороны штаны, а санитар взял с подноса здоровенный шприц с иглой размером в строительный гвоздь и с маху всадил старшине в нужное место. Я содрогнулся, перед глазами поплыли радужные круги, потерял сознание и грохнулся на пол вместе с содержимым подноса. Очнулся, когда почуял, что меня тыкают в подошву, сопровождая известными боцманскими заклинаниями. Прибежал капитан-фельдшер, поставил меня на ноги и тут же заявил, что лишает меня почетного звания «боевой санитар» и что я могу вернуться к себе на корабль. Свернув здоровенную самокрутку из моршанской махорки, не спеша поплелся к родному причалу. А куда спешить? С корабля я списан на ночь, а больница выставила за порог. Жаль, некуда податься…

Утром доложил командиру, он меня переадресовал к начальнику штаба дивизиона. Старший лейтенант Орест Кузнецов отличался великолепием речи и редкой выразительностью мимики. Я любил его слушать, сопоставляя одно с другим. Хотя начальники не любили лейтенанта, да и кто любит талантливого подчиненного? Когда доложил ему, по его физиономии мне показалось, что он испытал такое же в свои годы гардемаринства. Не спрашивая, тут же сказал, что завтра появится приказ о моем переводе в группу легких водолазов. Все остальные годы службы я оставался им по совместительству, испытав тяжесть и редкий интерес к подводной работе и даже просто пребыванию там.

Однако, уколы меня преследовали, как Бобик соседского кота. Кругом тогда бушевали заразные болезни, и нас изводили прививками. Со своей укольной трусостью я их мастерски избегал. На последнем году службы дивизион должен был идти в Северную Корею, а там свирепствовала то ли сибирская, то ли корейская язва. И был строгий приказ о защитных прививках.

Дивизион построили, привели в больничку, и первым принял прививку командир бригады, он же командир похода. За ним командир дивизиона, а потом по списку стали колоть нас. Я бы и тут попробовал отмахнутся, но тогда бы меня могли легко заменить. Желающие исчислялись десятками. Зайдя по вызову в процедурный кабинет, я задрал и опустил то, что надо и… И очнулся на улице, на коленях, стоя ими на каком-то бугорке. Память отшибло, как бутылочную пробку. Друганы взялись приводить меня в чувство, поправляя при этом форму, а я на радостях почуял себя за границей...

При подготовке к заграничному походу обнаружилась течь морской воды через сальник носка одного гребного вала. Мы могли бы дотянуть до зимы, но с походом такое не согласовалось. Поступила команда заменить носок вала на ремонтном заводе во Владивостоке. Я уже был старшиной мотористов и мой боевой пост — на мостике рядом с командиром, а в руках три дросселя управления тысячесильными дизелями.

На подходе к Владивостоку почувствовал резкую боль в животе справа, в низу. Командир попросил потерпеть, а после швартовки у заводского причала вызвал скорую помощь из центрального военно-морского госпиталя. Те сразу заявили — аппендицит и засунули меня в машину. Пока тряслись по булыжным мостовым, боль прошла, и я лег вроде бы здоровым. Ко мне подошел дежурный хирург капитан Рябов (до сих помню с благодарностью) и предложил немедленную операцию. На мое отнекивание он сказал, что в Корее ни больниц, ни врачей, ни лекарств, ни средств переброски домой. Не стоит собой так рисковать, через час он вернет меня на койку, а через пяток дней буду вновь в форме со всеми радостями здорового человека. И я легко отдался под все уколы и в руки хирурга.

И правда, через час, уже после операции, — обезболивающий укол, а через три дня приехал командир. Носок вала заменили и нужно выйти в море на ходовые испытания, а без меня некому. Он бережно усадил меня в такси, а на мостике катера из ящиков сложили горку, чтобы, задрав правую ногу, бедром прижать шов. Запустили дизеля и вышли на испытание в залив Петра Великого. Сальник носка надежно держал забортную воду, рабочих завезли к заводскому причалу, а сами мы сразу направились в родную бухту Разбойник.

После пары часов хода, добравшись до места, командир высадил меня на причал и сразу отправил в казарму, запретив появляться на катере до снятия местными медиками швов. А когда через день-другой поймал, то почти под конвоем боцмана вернул, не забыв изрядно всыпать. Такая, пусть мужская, отеческая забота бесценна. Командир, старший лейтенант Валентин Селянгин, родом из Новосибирска, был любимцем команды, она его никогда и ни в чем не подводила. Еще через несколько дней я был совершенно здоров. Боже! Как в 25 лет легко зарастают сердечные и физические раны…

Дорогие земляки! Эти воспоминания нахлынули на меня в День Военно-морского флота России. Это не только формально государственный праздник, но и лично душевно-сердечный свой. Пишу под влиянием праздника и грустного пребывания в одной из клиник Самары. Писатель Алиса Даншох сделала открытие: обращение с одной болезнью в современную больницу гарантирует возвращение из нее с тремя. Особо при лечении за плату. Поэтому желаю вам как можно дольше не знать больничных посещений и доброго здоровья.

И еще одно признание родному флоту. Что ни говори, а это великий университет воспитания из мальчишки — мужчины, возможно, точнее — мужика. Когда любые уколы или «уколы» не страшнее колорадского жучка. А команда «Отдать швартовы. Вперед. Полный вперед!» на всю жизнь с нами.