Меню
12+

СМИ — сетевое издание Кинельская жизнь

25.11.2019 09:57 Понедельник
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!
Выпуск 47 от 23.11.2019 г.

Признание добровольца

Автор: Иосиф БРУМИН
Член Союза журналистов России. Поселок Усть-Кинельский.

ТРЕТЬЕ ЭССЕ. «БУЗУЛУК — ОБНОВЛЕННАЯ РОДИНА»

Поезд пришел на Бузулукский вокзал поздно, ночью. Мы с нетерпением ждали, когда закончится наша поездка и поезд прибудет на станцию, что даже не дремали. Сошли на перрон, держа в руках свои пожитки, и папа повел нас вдоль железнодорожного пути. Вел довольно долго, пока справа не появился железнодорожный переезд. Мы повернули, нырнули под его шлагбаум, потом второй раз под шлагбаум на другой стороне железной дороги и сразу же свернули влево к маленькому припереездному домику. Такие типовые строения стояли вдоль всего железнодорожного пути возле переездов и крохотных остановок. В домике у папы была маленькая комнатка, и мы в ней, как могли, расположились. Такая скромная походная жизнь для нас не была новостью.

Рано утром братишка выглянул по нужде на улицу, но сразу же вернулся и бросился ко мне, требуя немедленно выйти на свет. Я пошел за братом и так же, как и он, был поражен: перед закрытым шлагбаумом переезда стоял грандиозный верблюд, запряженный в маленькую телегу с двумя возницами в восточной одежде. На головах у них сидели невообразимо лохматые малахаи, а одеты незнакомцы были в длинные стеганые зипуны. Мы аж завизжали от волнения, а верблюд с высоты положения своей головы повернул ее к нам, разглядел и отвернулся, не удостоив большим вниманием. В Витебске верблюд был объектом демонстрации в зверинце, а здесь он — заурядное тягло. Выбежала мама и увела нас, полураздетых, в домик.

Так первое знакомство с городом произошло через живописную личность азиатского животного с его спокойными и чуть презрительными глазами. Позже мы поняли, что это результат близкого соседства казахских и других степей, где верблюд — хозяин пути.

Бузулук стал нам новой родиной и на долгие годы. Фактически до конца жизни родителей. О возвращении в Белоруссию мы не помышляли. Хотя после войны, папиного фронта, ранения, госпиталя и даже работы он ездил туда, но вернулся с решением не оставлять Бузулук.

Городок оказался приветливым, хлебосольным, с всегда полным продовольственным базаром даже в самые голодные годы войны и все же при умеренных ценах. «Кормили» его окружающие села, причем с весьма далеких просторов, вплоть от южно-уральских краев. В двадцати километрах от города находится знаменитый на всю страну хвойный Бузулукский бор. Позже узнали, что его площадь составляет около ста тысяч гектаров. Он не только влиял на климат, но и поставлял на рынок свои дары. И, главное, — это уже ГОРОД, пусть умеренный, но после большой деревни Сорочинска он обладал всеми признаками городского уважения.

Работали несколько машиностроительных заводов, ставших военными, несколько фабрик «женского» профиля: швейная, чулочно-перчаточная и другие, они производили продукцию для фронта. Функционировали и другие производства. В городе всегда была нужда в рабочей силе и даже количество эвакуированных не могло заполнить необходимые рабочие места. Для человека малого это весьма дорого. Кроме того, что весьма важно для молодежи и ее родителей, — в городе действовали несколько техникумов, и был приличный выбор будущих профессий: гидромелиорация, педагогика, экономика, строительство. Велось обучение в профессиональных училищах.

В городе был четко выраженный центр, с парком, тротуарами, кинотеатром и даже драматическим театром, эвакуированным откуда-то из Украины. Театр русский, но, видно, по необходимости освоивший и оперетты. В центре Бузулука размещались военные казармы и стояли войска. В городе формировались боевые подразделения для фронта. Уже в начале войны здесь появилось авиаремонтное предприятие для самолета-бомбардировщика ИЛ-4. Его мощности расположились по всему городу. За Бузулуком на колхозном поле был открыт простенький аэродром, точнее, взлетно-посадочная полоса. На нее для ремонта садились самолеты и отсюда же — на фронт. Самолетное рычание над городом было почти нормой.

В июне 1942 года в Бузулуке завершилось формирование чехословацкого отдельного батальона из добровольцев. Впоследствии он был развернут в корпус. Командовал батальоном подполковник Людвиг Свобода. Будущий генерал и президент страны. Мне кажется, войска были расселены по частным квартирам, а военные учения они проводили за городом, за рекой Самара, на ее песчаных берегах. Говорили, что чехи имеют прямое английское снабжение и форма их рядовых не отличалась от офицерской. Они были прекрасно одеты — в шерстяные светлые шинели и френчи. И, очевидно, их хорошо кормили.

30 января 1943 года Л. Свобода доложил И. Сталину, что уезжает с войском на фронт, на Украину. Воевали чехословаки с немецкими захватчиками у Соколова, под Киевом, на Дукле, освобождали родную землю. В городе есть улица, названная именем офицера чешской армии Ярослава Яроша, Героя Советского Союза. Улица для чехов памятна тем, что по ней они шли строем к мосту за Самару на военные учения. Однако если корпус генерала Свободы воевал, то их «базовая» родина сдала немцам свою тяжелую промышленность на ходу: заводы, проекты-чертежи, материалы, рабочих и инженеров. И в войну немцы били из чешских пушек по советским позициям.

В западной Европе страны и города сдавались немцам почти без войны. Они не брали в пример Москву 1812 года, когда власти и горожане спалили столицу. И сверхбравый Наполеон через три месяца был вынужден бежать из голодной, холодной и разоренной златоглавой. Он вывел из Парижа на войну 600 тысяч воинов, а вернулись во Францию только 30 тысяч. Французы во вторую мировую войну повторили опыт чехов и так же, без разорения, сдали свою громадную промышленность немцам целиком. Потом вместе мирно отдыхали у Сены и сидели в кофейнях.

Летом 1942 года на территории Белоруссии появились войска в германской униформе, но с надписью на шевроне — France. Это были французские добровольцы 638-го полка, которых немцы использовали вместе с бандеровцами для войны с советскими партизанами и уничтожения белорусских сел Гомельской, Минской, Могилевской и Витебской областей. Только в Витебской области 243 деревни были уничтожены дважды. 22 марта 1943 года они сожгли заживо село и население деревни Хатынь. 21 июля 1941 года спалили мою родную деревню Бабиновичи Витебской области вместе с дедом и бабушкой. Вероятно, в каждой стране война делит людей на Свободу с его солдатами и пилотами французских ВВС полка «Нормандия-Неман» и на подлых правителей типа Бенеша и французского лейтенанта, командовавшего уничтожением советских людей. После войны его расстреляли.

14 июня 1972 года президент ЧССР Л. Свобода подписал грамоту о награждении Бузулука орденом Красной звезды за помощь в создании чехословацких вооруженных сил. Бузулук присвоил Л. Свободе звание «Почетный гражданин города Бузулука».

Формирование воинских частей в Бузулуке, очевидно, было нормой. Запомнилась экзотическая кавалерийская часть монголов или ханты-манси. Они владели небольшими лохмато-гривастыми конями с лихим норовом. Вооружены были ружьями, говорили, что отбирали в эти части только охотников. Они были мастера стрельбы, и на охоте били в глаз зверю, чтобы сохранить пушнину. И еще о них говорили, что не признают плена и врага бьют на месте. Немцы их опасались как морскую пехоту. Мы, мальчишки, восхищались их кавалерийским строем.

До революции Бузулук имел великолепные православные храмы. Можно считать, что это был город с примерным православным населением. В Бузулуке находился женский монастырь, а в двадцати километрах — мужской. Мы захватили ломку женского монастыря, он располагался между тюрьмой и кладбищем. Ломали его надрывом: кирпич, в отличие от нынешней кладки, сидел на своих местах намертво. В городе продолжали жить монашки и монахи, и их можно было встретить. Иногда на рынке или на краю тротуара они продавали образцы своего рукоделия. Взрослые всегда восхищались их мастерством. Жили они в самодельных маленьких саманных домиках. Однажды мне довелось посетить такой, и я был восхищен чистотой, порядком, уютом. Что мы знали и знаем о них? Ничего. А ведь это закрытый удивительный мир, достойный уважения. Судьба мужского монастыря — слом.

Когда уже в конце войны ломали один из последних красивейших храмов, кажется Петропавловский, собралось большое число людей, верующего населения, и устроило вокруг вселенский плач. Конечно же, под приглядом милиции…

Степной Бузулук, точнее, окружающие его степные пространства с плодороднейшими землями, реками, озерами, полными растительности и разнообразной живности, тысячелетиями был только местом странствия диких и полудиких народов. И в очень короткий для истории срок — за двести-триста лет — он превратился в цветущий край.

Бузулук стал для меня обновленной родиной. Здесь я испытал все радости жизни вместе с ее невзгодами. Здесь в четырнадцать лет бросил учебу в школе и пошел работать, а потом научился учиться, да так, что педагогика стала содержанием жизни. Здесь освоил разные технические профессии с диаметрально противоположными требованиями: от гигантских деталей стационарных дизельных двигателей, где диаметр поршня достигал почти метр и с шатуном выше человеческого роста; его баббитовые подшипники размером с мамину стиральную ванну нужно было вручную подгонять к коленчатому валу, диаметром в телеграфный столб, и мастер должен был чувствовать эти микронные размеры подгонки (а мастера, мои учителя, с начальным образованием, но обогащенные опытом работы от прошлых своих учителей) и до ремонта вязальных фанговых машин, где механизм творит изделие из тончайших ниточек иглой с отдельно подвижным клапаночком, как игольное ушко, и мастер-механик должен владеть лекальным мастерством. Прошло столько лет, а я еще и сегодня удивляюсь, как мне, юноше, удавалось изготавливать детали плато фанговой машины из специальной стали, улавливать микроны их размеров, делать их термообработку, а затем сдавать машинку ее хозяйке-вязальщице. Причем, чем она моложе, тем труднее сдать и совсем по иной причине…

Бузулукские рабочие-мастера одарили меня опытом технаря на всю жизнь. Он и сейчас со мной. Привили уважительное отношение к мастеру любого профиля. Забегая далеко вперед скажу, что в моем доцентском лекционном курсе примерно треть его состояла из технологии возделывания сельскохозяйственных культур. В моем понятии технология без мастерства немыслима. Мы проводили исследование всех деталей мастерства выдающихся механизаторов (героев социалистического труда), и студенты знали их имена и составляющие их достижений.

В Бузулуке впервые влюбился в свою ровесницу, красивейшую девчонку города. И она в меня тоже…

Однако ее высокопоставленные родители не могли допустить увлечение своей дочери инокровцем, да еще из нищей безграмотной пролетарской семьи. У меня подошел возраст — 20 лет, пора призыва на военную службу, и всемогущий отец моей возлюбленной через дружка в военкомате, капитана со скромной фамилией Могила, устроил мне призыв на Тихоокеанский флот. А это значит пять лет службы в десяти тысячах километров от дома. Разрыв был так неотвратим, как расстрел. На третьем месяце службы, еще в учебном отряде, я получил от нее письмо с платочком в конверте и признание, что ее выдали замуж. Они еще не знали, что обрекают любимую дочь на беду…

Трагикомизм советской действительности: у нас все нации были равны, но одни БОЛЕЕ, а другие МЕНЕЕ. Я принадлежал к МЕНЕЕ, и моих единокровцев не призывали матросами на военно-морской флот Страны Советов. В дивизии торпедных катеров Тихоокеанского флота, где примерно около трех тысяч военморов, я был единственным. И мне это не мешало, возможно, даже помогало держать себя в «жестких руковицах». Запретил сам себе малейшие ошибки и проявление крохотной слабости. Во все служебные сложности бросался в числе первых. Несостоявшийся тесть, пытаясь досадить мне, в действительности оказал величайшую услугу — одарил лучшим житейским университетом. Лучшего для молодого мужчины тогда не было, да и сейчас, очевидно, нет. Не зря в русских приморских селениях жива пословица: «Кто в море не бывал, тот горя не видал». И еще он привил мне взгляд на родительскую порчу собственных детей. И я, позже имея своих, свято этого остерегался…

Пару или тройку лет тому назад на меня напала стихо-стихия. и потекли неожиданно четверостишия, посвященные общим нормам человековедения, или именные — близким друзьям. Их около полусотни, и вот один из «общих», под № 17:

Есть в мире много чудных мест,

Где как в раю там все окрест.

Но знаю я давно, от века,

Нет ничего прекрасней человека.

Таким я пронес по жизни представление о Бузулуке и его населении той страшной и великой поры нашего Отечества.

Продолжение следует.

Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи. Комментарий появится после проверки администратором сайта.

39