Признание добровольца

Вот и пришел, наконец, долгожданный День Победы в Великой отечественной войне. 1418 дней длилось бесконечное безумие человечества и запредельное терпение народов России. Страна оплатила свою Победу бесчисленными миллионами погибших сограждан: от малых детей до стариков. И, конечно, каждый, кто выжил, ждал улучшения жизни, своей и своих близких…

ДОРОГАЯ ЦЕНА ПОБЕДЫ

Вскоре после 9 мая 1945 года вернулся наш отец. Мы его не видели с декабря 1941-го. После ранения подо Ржевом в 1942 году он лечился в госпитале на Урале, в городе Верхний Уфалей. Комиссия по результатам лечения признала его не годным к строевой службе и направила на работу кузнецом Уфалейского никелевого комбината — тогда военного предприятия.

Радости нашей не было предела. При том потоке похоронок, что были получены вокруг нас, мы свое счастье не выставляли.

Рука его правая, раненая, плоховато, но уже работала. На ней был удален один палец, а оставшиеся подчинялись плохо. Рана выше кисти заросла, но управлять ладонью не давала. Даже черенок молотка зажать в ладони ему было трудно. Но отец уже работал раненой рукой, правда, изготовив специальные инструменты. А это значит, мог уже как-то зарабатывать на жизнь. Для пробы он нашел недалеко от города колхоз, где его с радостью приняли. Кузнец тогда был редкостью. Договорились на пару летних месяцев, а в качестве оплаты за труд был мешок перловой крупы. Этот мешок оказался спасителем нашей семьи...

После некоторых сомнений он решил вернуться работать в кузницу вагонного депо. Там отец числился своим ветераном войны, с какими-то небольшими, но льготами. Да и дело было ему знакомо и рядом от дома. Потекла, вроде бы, нормальная жизнь. ... Но нет, не нормальная.

Годы — последний военный 1945-й и послевоенные 1946-1947 — оказались низкоурожайными. Да еще при разрушенном сельском хозяйстве в наиболее плодородных землях страны: Украина, Черноземье России и другие. Эти три года позже стали называть — «Третье массовое голодание советского периода». Со своей массовой смертностью от него. «Первый период»: 1921-1922 годы — обрек на смерть около 2,2 миллиона людей. «Второй период»: 1932-1933 годы, унес около 7 миллионов человек. В послевоенном третьем называют разное число жертв — от 200 тысяч и до 1,5 миллиона. В 1946 году Украину охватила тотальная засуха, какой здесь не знали более полсотни лет. Люди гибли без выстрелов в стране-победительнице.

В 45-м номере «Литературной газеты» за 2019 год приводится материал Владивостокского заседания ученых России и профессионального клуба ЮНЕСКО, где называют данные о компенсации потерь СССР в войне проигравшей стороной — Германией. Эта компенсация составила только четыре процента от нанесенных нам потерь. Послевоенное процветание Германии связывают с американским планом Маршалла. И даже «не заикаются» о щадящих четырех процентах оплаты за свое всемирное преступление. Как ныне, через 75 лет, оценить действия СССР: необъятное чванство властей перед всем миром или халатное отношение к своему народу?

Мне доступнее всего показать, как такое отразилось на стране, жизни народа, с ее муками только одного участника войны, инвалида и его семьи. Впрочем, по замыслу моих эссе, и на миллионах таких же бедолаг. Различие уровня жизни людей было ничтожным. Беда была всенародная.

Работать я начал на пятнадцатом году жизни, и мы вдвоем не могли обеспечить скромное питание семьи. Отец, с его трудолюбием и настойчивостью, искал дополнительную работу, для заработка. Ему словно не хватало усталости от работы в кузнице вагонного депо с громадными, разогретыми докрасна деталями вагонов.

Он задумал попробовать изготовить обычные хозяйственные вилы. Они нужны особенно в животноводстве, а в производстве и продаже их в послевоенное время не было. Отец взялся изучать эту нехватку на рынке. Рынок той поры был наводнен нищими и воришками. Бросалось в глаза, сколько инвалидов войны с протянутыми ладонями искали здесь источник для пропитания. Убийственную картину представляли безногие на самодельных тачках о четырех подшипниках. Касаясь самой земли, они опирались о нее руками, в которых были зажаты короткие деревянные опоры, а перед ними — перевернутая фуражка, иногда военная. Видеть все это было больно и по-юношески обидно. Ведь все эти калеки, не щадя себя, защищали Родину, а она с ними вот как…

Куда позже, уже в годы работы в вузе, мой друг-татарин поделился драмой своей семьи. Его отца призвали на фронт с должности председателя колхоза. Вернулся, Слава Аллаху, но инвалидом второй группы. Пенсию ему назначили такую, что ее не хватало на татарский чай.

Кувалдой по собственной судьбе

Отцовское изучение рынка показало, что вилы могут быть вполне успешным в продаже товаром. Руководство депо разрешило своему ветерану любую работу, но после окончания дневной смены. И отец решился на вторую, ночную, рабочую смену, взяв меня в молотобойцы. Принятая отцом технология была так же проста, как и трудоемка. Однако другой в тех условиях не существовало. Основным металлом для вил отец выбрал лист железнодорожной рессоры. Эта прекрасная сталь валялась вокруг кузницы в изобилии. От листа рессоры отрубался кусок, по длине достаточный для изготовления вил. Этот кусок листа разрубался вдоль на две половинки, и каждая из них должна была стать изделием. Половинка листа прорубалась с одного конца вдоль на четыре заготовки зубьев, оставив противоположный конец листа целым. Из него предстояло отковать втулку для будущего черенка вил. В обработке были сразу две заготовки, пока одна грелась в горне, вторая обрабатывалась на наковальне. И в таком непрерывном темпе мы вели свою работу. Отец бил своим кузнечным молотком, наводя удары кувалдой, ну, а кувалдой работал я.

Бить кувалдой требовалось очень аккуратно. Из прорубленных в сечении почти квадратных заготовок зубьев нужно было выковать правильный зуб. Он должен был стать безупречно круглым и гладким, постепенно сужаясь к концу до острия. При этом все это достигалось только ковкой, то есть ударами молотков без применения других методов металлообработки. У нас их просто не было.

Сложный и трудоемкий процесс — ковка трубки. Из толстого металла нужно было выбить тонкий, свернуть его в чуть коническую трубку. Тонкие края трубки, наложенные один на другой, сварить методом кузнечной сварки. Такое мог совершить только кузнечный талант моего папы. Не зря он был объявлен лучшим кузнецом-крюковаром до войны Западной, а после войны, уже инвалидом, Куйбышевской железных дорог. Вагоны тогда сцеплялись в эшелон крюками. Каждый вагон был вдоль пронизан стальным стержнем с приваренными по обе стороны к нему громадными крюками. Эта сверхтяжелая деталь подвешивалась в разогретом состоянии на цепи. Человеческих сил при ковке на нее не хватало.

И всю свою работу мы вершили ночью по окончании отработки дневных смен. Отец — после тяжелой работы у горна и наковальни с обязательным выполнением дневного задания. А я после своей смены и пробежки на работу туда и обратно по три километра в один конец.

Сегодня невозможно представить, как паренек в возрасте 15-16 лет может полночи расчетливо бить кувалдой, а потом, чуть вздремнув, наспех проглотив пару ложек перловки, бежать на основную работу. Мы с отцом били молотками по своей собственной судьбе и только ради того, чтобы к концу недели, в воскресенье, вынести на рынок несколько вил и на вырученные рубли тут же купить какой-то пищи. Чуть позже отец взялся делать и ставить стяжки для стен хлебных складов элеватора. Строители допустили какой-то просчет, и стены стали расползаться. Ковать стяжки и пробивать вручную кирпичные стены было обычно трудно, но ставить их на таких больших пролетах было адовой мукой.

Для абсолютного большинства в нашей великой стране 9 мая война не закончилась. «Бои» за сохранение жизней продолжались с большей или меньшей яростью. Параллельно собиралась информация о родственниках, развеянных эвакуацией по Союзу и погибших в оккупации. Достоверно узнали о гибели 15 человек, в том числе трех семей полностью. В двух семьях — вместе с детьми. Позже стало известно, что убийцы — украинские полицейские. Витебск разорен, с жильем и работой плохо. Скромное обитание в Бузулуке воспринималось как благо.

Как легкое просветление — неожиданное снижение цен на продовольствие в магазинах. Тогда его называли сталинским. Оно было воспринято с всенародной радостью. Может, даже не только за облегчение сегодня, сколько с надеждой на будущее. Как маяк в тумане, без видения берега. На- дежда — бесценное достояние нашего народа…

ИСКАТЬ ВРАГА В СВОЕМ НАРОДЕ

Пишущая братия всех времен, прежде всего, поминает о гибели людей, утрате территорий государства, голоде и нищете населения. То есть, прежде всего, беспокоятся о материальных потрясениях. Вот и ныне главная культурологическая газета страны к 140-летию со дня рождения И. В. Сталина (21 декабря) поместила спор двух авторов — «Слабый менеджер или великий созидатель». Однако это была эпоха морально-этических бед. Их наплыв был не менее тяжел, чем человеческая гибель, а иногда просто провоцировал ее и в чистом виде, как удар топором. И сколько эти беды унесли человеческих жизней — неизвестно. Французскому министру Раймону Пуанкаре принадлежит мысль, что «В мире есть ложь, гнусная ложь и статистика». Гнуснее нашей статистики искать не стоит, когда только ошибка в погибших исчисляется миллионами. Ныне можно только удивляться, как власть, созданная партией, по замыслу ее создателей — величайшей гуманистичности, смогла превратить жизнь своих сограждан в сплошную угрозу, когда за неудачно сказанное словцо, случайное опоздание на работу можно было получить тюремное заключение. Лишение прав на увольнение в связи с желанием сменить место работы или беспаспортная привязанность бесчисленных жителей сел были нормой. Нормой всенародного терпения.

И когда после только завершившейся войны в стране возникла проблема языкознания, вознесенная властями на уровень питания. В административном порядке нас собирали в самом крупном цехе фабрики в обеденный перерыв, и наивный инструктор горкома партии зачитывал не понятные ему проблемы языка. Я сидел, забившись в угол, и только думал — зачем это нам, малограмотным. Возражать никто не смел.

В эти же времена возникла борьба с «буржуазным космополитизмом». Я долго не обращал внимание на эти газетные строчки, а когда переспросил нашего партийного лидера, токаря ремонтной мастерской, то оказалось, что по национальному признаку я тоже принадлежу к ним. Хотя, прежде всего, злость властей выплеснулась на театральных критиков. Среди них оказалось немало «космополитов». Ну не было в стране, где имеется голодная смертность, большей заботы, чем театральная критика. Литераторы с мировой известностью вышвыривались с работы без права любого трудоустройства.

Однако вершиной властного разгула явилась депортация целых народов, без разбора вины каждого. Загоняли в грузовые вагоны и увозили оптом, как скот. Жизнь в пристанционном поселке Бузулука позволяла видеть все разновидности транспортной работы на железной дороге. Женщин и детей под стволами конвоиров в скотских вагонах я видел неоднократно. Тогда опасно было переспрашивать, но позже узнали, что их везли до Оренбурга. Там составы поворачивали на юг — в степи и пустыни советскойСредней Азии, где не было ни малейших условий для организации хотя бы чуть терпимой жизни.

В печати можно найти противоречивые сведения о массовой смертности среди депортированных. Депортации подверглись десятки народов, начиная еще с 1935 года. Однако особой активности процесс достиг в годы войны. Первая частичная реабилитация произошла в январе 1956 года. Только почти через сорок лет, 26 апреля 1991 года, был принят Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов». Закон признал депортацию «политикой клеветы и геноцида» и возвращал репрессированным народам право на восстановление территорий их государственных образований. Суды той поры работали исправно, хотя иногда неугодные уничтожались даже без фиктивного суда и следствия. Так случилось с председателем Еврейского Антифашистского комитета С. Михоэлисом. Он еще был известнейшим в мире артистом и режиссером. Первый вариант комитета в1941 году был разогнан и предан суду. В нем заправляли выходцы из Польши. В 1942 году хватились и создали заново. Его деятельность была направлена на привлечение мировой общественности помощи СССР в войне с мировым фашизмом. Их услышали, и гигантская помощь потекла в нашу страну. Достаточно сказать, что в США на митинг и встречу с советскими интеллектуалами собрались около 50 тысяч человек. После войны комитет с мало зависимыми от властей взглядами стал не нужен и распущен, а его председатель в Минске был раздавлен грузовиком. Судить человека такого мирового размаха, видно, не решились. Впрочем, угрозу возможной депортации я испытал на себе, когда был направлен дивизией торпедных катеров Тихоокеанского флота в школу командиров отделений мотористов на острове Русский. В январе 1953 года газета «Правда» опубликовала статью о разоблачении кремлевских врачей, якобы убийц наших вождей, М. Горького, его сына и других деятелей страны. В школе должен был состояться митинг с проклятиями в адрес врачей. Меня обязали выступить, предупредив о невозможности отказа. Что испытал накануне — не передать. Бессонной ночью решил идти напролом, поминая известных российских предателей. Я начал с А. С. Пушкина и его поэмы «Полтава», когда на память гнал строки о предателе Мазепе. Потом о генерале Власове, угробившему целую армию и честь русского, советского воинства. И позор полицаев, бывших советских граждан. Помогли отведенные в сраме глаза моих друзей. И никто — ни друзья, ни командиры — не попрекнули меня позже, что ни слова не сказал о врачах, не опустился до самобичевания по национальному признаку. Наша власть довела страну до развала, так и не разобравшись, какая это бесценность — «СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК». Курсантская рота — это триста матросов, собранных со всего флота от Камчатки до Порт-Артура (тогда нашего).

Впрочем, и педагоги-офицеры были собраны так же. То есть участники собрания — это представители со всей страны. И то, что они не осудили меня, это осуждение ими государственного беззакония.

Прошло шестьдесят семь лет, а память услужливо воскрешает детали того позорного митинга, устрашающий шепот о возможной депортации. В начале марта умер И. Сталин, а через месяц газета «Правда» написала об ошибочности судебного преследования врачей. Их освободили, а каково было их физическое состояние можно только догадываться. Впрочем, не все дотянули до освобождения…

ИСПОЛНИТЬ ЗАВЕТ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

О И. В. Сталине написано и сказано нашими современниками много черного и светлого. Мне кажется, о деятелях такого масштаба нельзя говорить так примитивно. Ему выпало управлять уникальной страной в страшное для нее историческое время. Перед глазами у всех стоял еще свежий пример безвольного императора Николая II, загубившего себя, семью и страну. И неизвестно теперь, какими бы потерями обернулось России, будь во главе ее руководитель-рохля. Какое счастье, что он не мог расслышать нынешних интеллектуалов-всезнаек. Во мне с детства прочно сидит, что в 1941 году меня спас И. Сталин. В то сверхтрудное время выделить состав вагонов для спасения людей — уже великий гуманистический поступок. Паечка хлеба военных лет не утоляла голод, но оберегла от голодной смерти. И к победе в 1945 году советскую Россию привел И. Сталин… Мне кажется, что общественное сознание в нашей стране должно восстановить имя Иосифа Виссарионовича Сталина, а Волгограду вернуть имя — Сталинград. Как вечная память и благодарность его защитникам за победу в Сталинградской битве.

Бесчисленные бытовые трудности, бескомпромиссная жестокость властей не могли лишить нас радости сохраненной жизни. На фоне погибших более 26 миллионов человек мы дорожили своими жизнями, каким-то чудом сохранившимся. В плохо одетом и не сытом теле всегда трепетала душа счастья. Это в нас не заморочить и не убить. Страна медленно, но оживала, а с нею и мы. Визуально Советская Россия превращалась в гигантскую стройку. Наши деды и прадеды в ту пору вынесли на себе строительный «Сталинград» Отечества. Пусть им в память потомки создадут новую процветающую РОССИЮ.